
Ситуативность и событийность через призму литературы
В настоящее время для человека, ищущего своё определение в динамических жизненных процессах, может быть представлена картина мира, развивающаяся по двум векторам событийность-ситуативность. Ситуативность в общественном развитии – это хороший помощник для развенчания мифов и объективной мгновенной реакции на происходящее. Событийность говорит нам об актуализации архетипических элементов человеческого бессознательного. Введённые в оборот философами постмодернизма, эти два понятия достаточно прочно закрепились в литературной и социокультурной риторике. В отношении ситуативности постмодернизм выступает её идеологией в рамках торжества гетерогенного мира над гомогенным при их совместном распаде. Понимание наших действий даётся не априорно-установленными стандартами, поэтому только ситуативность – это многообразие возможностей, то, что в системном подходе определяется хаосом и беспорядком. В событийности же постмодернизм отразил отказ от линейной версии прочтения исторического процесса и фиксацию исторической темпоральности, открытой для конфигурирования в качестве релятивно-плюральных причинно-следственных событийных рядов, развернутых из прошлого – через настоящее – в будущее.
Ситуативность
По сути же эти два понятия иногда пересекаются. Можно сказать о главенствовании ситуации над событийностью, когда в акте события отражается ситуативность, при этом, событие не что иное, как точка сборки для социокультурной ситуации, в момент чего возможно её конструирование и интерпретация. Когда мы говорим о ситуативности, мы говорим о синергетической картине мира, в которой подчёркивается «новый» гуманизм. В некотором плане это история о том, как человек вышел за пределы своей обиходной жизни, преодолел непроглядную тьму своего существования, и помогло ему в этом животворящее знание. Именно знание того русла, в котором течёт ситуация, даёт право тебе говорить о жизни в вечности, что несколько отличается от творческой уникальности, выделенной главным предикатом в этой условности философами-гуманистами. Тем не менее, уже у Виктора Франкла в его работе «Доктор и душа» ситуативность раскрывает смысл жизни человека, который строго индивидуален и складывается из смыслов отдельных жизненных ситуаций. Таким образом, мы выводим нерелятивистский подход к жизненным ситуациям, определённую прагматику, свободную от окружающих предметов.
Говоря о месте ситуативности в авторском произведении, мы понимаем, что эта важная категория текстуальности отражается в том, что посредством её автор, прежде всего, выражает свою философию, своё понимание мира. Ситуация как бы играет роль языка для демонстрации общих идей и представлений о мире. Очень важным аспектом у любой книги является авторский замысел, который очень часто отображается в мотивах героев, выявлением которых, в свою очередь, занята ситуативность. Мотивы раскрываются в ситуации через ключевые слова, речь коммуникантов, авторские ремарки и т.п. Мотивная структура расширяется за счет ситуации, в которой мотив приобретает свою обоснованность и закрепляется в тексте. Исходя из идей Карла Поппера, некоторыми исследователями очерчены также референтные ситуации. Предполагается, что без них текст может быть неполным, это вид экстралингвистической ситуации, составляющей содержание высказывания о существующих или желаемых, гипотетических ситуациях. Это может быть даже абстрактная или идеальная ситуация.
Достаточно глубокий текст обычно связан нерасторжимыми узами с личностью его создателя, со временем и местом написания и т.п., также являясь видом коллективной культурной памяти, т.е. медиатором общения аудитории и культурной традиции. Текст может быть включён в глобальный контекст, который образуют фоновые знания и вертикальный контекст. Это обычно вторичная характеристика произведения, но она обусловливает идейную направленность и смысл литературной работы. Фоновые знания, также известные, как пресуппозиция, обозначают подразумеваемые, универсальные, общие знания о мире. Вертикальный контекст – это принадлежность текста культуре, погружённость в неё за счёт исторических ссылок, аллюзий, цитат. Вместе с интертекстуальностью эти факторы формируют ситуативность произведения. Кроме того, литературные работы, насыщенные контекстом, образуют антропоцентричность внутри текста, потому что создаются они человеком, предметом изображения их является человек и создаётся он для человека.
В числе базовых единиц категорий текста авторская ситуативность выступает в роли доминантной синтетической основы поэтической реальности, имеющей характерную структуру далее в смысловом плане неразложимых элементов. Здесь надо сказать, среди числа всех видов ситуативностей можно выдвинуть по принадлежности к той или иной ситуации множество типов.
Одним из самых обширных вопросов тематически-выраженных ситуаций в русской литературе предстаёт идеологемная ситуация. Первая глава рассказа «На краю света» Николая Лескова заканчивается предложением архиерея рассказать «анекдот на этот случай», т. е. отсылкой к сути дела, к жизненному опыту как наиболее авторитетному свидетельству, к тому, что было на самом деле. «Мелочи архиерейской жизни» («Предисловие к первому изданию»): «Как бы это кому ни казалось парадоксальным, однако прошу внимания к тем примерам, которые приведу в доказательство моих положений»; далее, в конце второй главы: «Но пусть вместо наших рассуждений говорят сами маленькие «события». Такая референтная отсылка, несомненно, приобретает особый смысл в ситуациях, когда особо ценится близость к «божественному» или идеальному.
Надо сказать, рассказ «На краю света» строится на доказательстве пунктов трактовки веры в Бога относительно ситуации и положения в России человека, один из оппонентов – официальная церковь. Там идёт речь о том, что Бог открывается каждому человеку сам, хотя русское народное понимание Бога – истинное («Бог за пазушкой»). Миссионерская деятельность должна основываться на просвещении и убеждении личным примером. Как говорит о. Кириак: «– А учить надо, Владыко, учить, да от доброго жития пример им показывать»; «– Да, учить надо, Владыко; и утром сеять семя, и вечером не давать отдыха руке, – всё сеять». Также высказывается предположение, что мешают миссионерской деятельности церковные чиновники, «вражки» (по слову о. Кириака), бездушное отношение к делу. О. Кириак: «Божие дело своей ходой, без суеты идёт».
В «Стороже» Максима Горького можно найти идеологемные ситуации.
«Я сказал несколько слов о ее отталкивающем бесстыдстве – ласково и мягко сказал. Не глядя на меня, она ответила спокойным ровным голосом:
– Это – от скуки потеряла я стыд. Скушно, человек…
Странно мне было слышать из ее уст слово «человек» – оно прозвучало необычно, незнакомо».
И после «сцены» следуют авторские рассуждения, подводящие итог отношения героя-рассказчика к другим персонажам.
«Вокруг меня мелькали люди, для которых всё, чем я жил, было чуждо, каждый из них отбрасывал свое отражение в душу мне, и в непрерывной смене этих отражений я чувствовал себя осужденным на муку понимать непонятное».
Политические мотивы такого же вида ситуации слышатся сквозь прозу Александра Солженицына. Нержин («В круге первом») проводит «социальный эксперимент» – расспрашивает дворника Спиридона о его жизни, стараясь понять «простого человека», главным образом – в его отношении к политической действительности. Хотя говорится, что Спиридон всегда и всему предпочитает семью:
«Его родиной была – семья.
Его религией была – семья.
И социализмом тоже была семья», но это даётся в описании, не в образно-сюжетном изображении. Автор здесь постоянен в своем видении человека: человек и политическая сфера. Крестьянин (Спиридон) – пассивный субъект политического воздействия.
Высказывается о политике и Матрёна в книге «Матрёнин двор».
«В тот год повелось по две-по три иностранных делегации в неделю принимать, провожать и возить по многим городам, собирая митинги. И что ни день, известия полны были важными сообщениями о банкетах, обедах и завтраках.
Матрёна хмурилась, неодобрительно вздыхала:
– Ездят-ездят, чего-нибудь наездят.
Услышав, что машины изобретены новые, ворчала Матрёна из кухни:
– Всё новые, новые, на старых работать не хотят, куды старые складывать будем?».
Автор видит человека объектом развращающего воздействия государственного насилия и лжи. Государство «подменяет» человека (народ), обессмысливает его труд: «Что ж, воровали раньше лес у барина, теперь тянули торф у треста».
В произведениях Михаила Лермонтова персонаж в его отношениях с другими персонажами видится автором, прежде всего, в ситуации интриги. Интровертная направленность авторского сознания реализуется в ситуации нравственно-оценочной рефлексии. В «Маскараде» в основе интриги – случайность (Нина обронила браслет, баронесса Штраль его нашла и отдала князю Звездичу). Но сама общественная среда (свет, маскарад), в которой взаимодействуют персонажи, – интриганская, поэтому интрига моментально разрастается.
В творчестве Николая Лескова можно проследить следы онтологической ситуации. «Очарованный странник»: «Одурение от этого блеску даже хуже чем от ковыля делается, и не знаешь тогда, где себя, в какой части света числить, то есть жив ты или умер и в безнадежном аду за грехи мучишься». В произведении «Соборяне» в критический момент персонаж обращается к Богу, уповает на его милость: «Туберозов закрыл лицо руками, пал на одно колено и поручил душу и жизнь свою Богу…». В упомянутом выше «На краю света» архиепископ говорит: «Это была вся моя молитва…». Цель путешествия и страданий архиепископа – набраться «опыта», понять и признать правоту о. Кириака. Среди данных примеров мы видим, как остро чувствуют герои у Лескова ситуацию сближения с Богом.
В числе прочих, стоит отметить ситуацию полемическую – сегмент повествования (спор двух или более персонажей) или развертывание повествования как образно-сюжетного воплощения заданного тезиса. В начале повести «Железная воля» Лескова выдвигается основной тезис (в обыденно-метафорическом именовании): «Ну, железные они, так и железные, а мы тесто простое, мягкое, сырое, непропечённое тесто, – ну, а вы бы вспомнили, что и тесто в массе топором не разрубишь, а, пожалуй, еще и топор там потеряешь». Дальнейшее повествование – образно-сюжетная иллюстрация тезиса и позиций персонажей.
Также существует ситуация бытовой определённости – совокупность обстоятельств обыденной, бытовой, семейной и социальной жизни персонажа. В творчестве Леонида Андреева содержание ситуации бытовой определённости составляют темы и конфликты неустроенности героя в социальной жизни (большинство ранних рассказов) и конфликт героя и государственной системы, что оттеняется иногда и конфликтом героя с семьей («В темную даль», «Вор», «Губернатор», «Рассказ о семи повешенных», «Сашка Жегулев» и др.).
В ситуации психической трансформации изучается совокупность обстоятельств (внешних и внутренних, психологических), определяющая искаженное восприятие действительности персонажем. В творчестве Андреева эта ситуация подтверждается в повести «Красный смех», которая начинается с описания внутреннего состояния человека в условиях крайнего физического и нервного переутомления, напряжения, психического расстройства. Это состояние «измученного», находящегося на грани помешательства «мозга».
Событийность
Приход европейцев в Новый свет воспринялся коренными его обитателями как возвращение давно уплывших за океан богов и, следовательно, начало новой космической эпохи. Разрушение первого Храма было воспринято иудеями как знак морального падения и начало нового периода священной истории. Робин Джордж Коллингвуд, анализируя кантианское понимание истории, пишет о том, что: «Её фундаментом оказывается риторический пессимизм, утверждающий, что глупость, порочность и страдание – главное свойство исторического прошлого человечества». В ранние эпохи, когда событие могло ещё кого-то сильно удивить, человек был вынужден замечать даже перманентно повторяющиеся явления и набрасывать на них интерпретационную сетку, т.е. наделять смыслом. В оценке Бодрийяра, «история – это наш утраченный референт, то есть наш миф». Как пишет Бодрийяр, «история была могучим мифом… который поддерживал одновременно возможность «объективной» связности причин и событий и возможность нарративной связности дискурса», – не случайно «век истории – это также и век романа».
События – непрерывные изменения в действительности состояний континуума, каждое из которых результат событий предыдущих, причина свершения событий последующих. При этом каждое событие сингулярно. Цепочка темпорально связанных событий создает бытие, как точки, связанные геометрически, создают линию. Однако при этом, возникает вопрос: «Каким механизмом события совмещаются друг с другом?» Делёз отвечает на эту дилемму так: «Тут скорее сцепление непричинных соответствий, образующих систему отголосков, повторений и резонансов, систему знаков». Темпоральная среда по его мнению репрезентирует события. Благодаря чему, в пестроте происходящего «звучит одна и та же песня». Кстати, о связывании событий воедино существует даже отдельная наука – эвентология.
Среди изучающих литературу существует понятие «фабула», которая, по сути, заключает временную и причинную связь элементов. Таким образом, к «бесфабульному повествованию» можно отнести, например, путешествие. Однако это произойдёт только в том случае, если оно повествует только о виденном, а не о личных приключениях путешествующего. И без прямой тематизации состояния путешествующего изменение ситуации также может быть изображено, путешествие может приобрести нарративный характер и в самом отборе увиденного может быть выражено внутреннее изменение видящего. Образование нарративных структур на основе описания можно наблюдать, например, в текстах Андрея Битова. Если в рассказах сборника «Дни человека» жизнь запечатлевается в моментальных снимках, самих по себе малособытийных, то в чисто описательных на первый взгляд текстах, объединённых в сборнике «Семь путешествий», повествуется о воспитании чувств и понятий, о созревании души, очерчиваются пунктиром ментальные события.
В литературе, надо заметить, контраст между двумя последовательными во времени ситуациями одного и того же субъекта может быть большим, не односложным. Событийность позволяет различать изменения по их релевантности для повествуемой истории. Апогей событийности мы обнаруживаем в произведениях реализма, прежде всего, у Достоевского и Толстого. У них событие заключается во внутренней, ментальной перемене и воплощается в том когнитивном, душевном или нравственном «сдвиге», который обозначается такими понятиями, как «прозрение», «просветление» или «озарение». Реалистическое понятие о событии получило образцовое осуществление в «воскресении» Раскольникова, во внезапном познании Левиным и Безуховым смысла жизни, в конечном осознании братьями Карамазовыми собственной виновности. В такой модели герой способен к глубокому, существенному самоизменению, к преодолению своих характерологических и нравственных границ.
Полноценная реалистическая событийность в творчестве Антона Чехова подвергается значительному редуцированию. Повествование у Чехова во многих его вещах целиком направлено на осуществление ментального события, будь то постижение тайн жизни, познание социальных закономерностей, эмоциональное перенастраивание или же пересмотр нравственно‑практических решений. Но Чехов не изображает завершённые ментальные события, он проблематизирует их и возможность их осуществления.
Относительность релевантности демонстрируется Чеховым в рассказе с многообещающим заглавием «Событие». Всё событие здесь заключается в том, что домашняя кошка приносит приплод и что большой черный пёс Неро всех котят пожирает. Для шестилетнего Вани и четырёхлетней Нины уже тот факт, что кошка «ощенилась», – событие величайшего значения. Между тем как взрослые не только спокойно терпят «злодейство» Неро, но и смеются, удивляясь аппетиту громадной собаки, дети «плачут и долго думают об обиженной кошке и жестоком, наглом, ненаказанном Неро».
Закономерное, предсказуемое изменение не является событийным, даже если оно существенно для того или иного персонажа. Если невеста выходит замуж, это, как правило, является событием только для самих новобрачных и их семей, но в нарративном мире исполнение ожидаемого событийным не является. Если, однако, невеста дает жениху отставку, как это случается в рассказе Чехова «Невеста», событие происходит для всех.
Релевантность и непредсказуемость являются основными критериями событийности. Более или менее второстепенным можно считать, скажем, консекутивность. Она проявляет себя тогда, когда событийность изменения зависит от того, какие последствия в мышлении и действиях субъекта она влечет за собой. Консекутивное прозрение и перемена взглядов героя сказываются тем или иным образом на его жизни. При таком критерии, как необратимость, событийность повышается по мере того, как понижается вероятность обратимости изменения и аннулирования нового состояния. В случае «прозрения» герой должен достичь такой духовной и нравственной позиции, которая исключает возвращение к более ранним точкам зрения. Пример необратимых событий даёт Фёдор Достоевский в цепи прозрений и озарений, характеризующих ход действия в «Братьях Карамазовых». И также это ещё и неповторяемостъ. При таком ходе дел, изменение должно быть однократным. Повторяющиеся изменения события не рождают, даже если возвращения к более ранним состояниям не происходит. Это демонстрируется Чеховым цепью бракосочетаний и связанных с ними радикальных мировоззренческих сдвигов Оли Племянниковой, героини рассказа «Душечка». Изображение повторяемости приближает нарратив к описанию. Недаром описательные жанры имеют естественную тенденцию к изображению повторяющихся происшествий и действий.
Событийность – это свойство, подлежащее градации, т.е. изображаемые в тексте изменения могут быть событийными в большей или меньшей степени. Анализ событийности представляет её формы и границы, что предстаёт явлением, в высокой степени свидетельствующем о свойствах культуры той или другой эпохи. Что касается ситуативности, то она может быть исследована для погружения в авторский универсум, для рассмотрения берущихся на вооружения ситуаций разных литераторов определённой эпохи.
Howdy I am so thrilled I found your website, I really found you by mistake, while I was
searching on Google for something else, Anyhow I am here
now and would just like to say thanks a lot for a incredible post and a all round
enjoyable blog (I also love the theme/design), I
don’t have time to read it all at the moment but I have saved it and also included
your RSS feeds, so when I have time I will be back
to read much more, Please do keep up the awesome job.