Необходимость и случайность: взгляд философов и влияние на современный политический менеджмент
Является ли наша жизнь упорядоченной или всё управляется неожиданным поворотом вещей? Для ответа на этот вопрос было бы мало погрузиться в курс постоянных сменяющихся явлений, вроде как демонстрации активности на рабочем поприще в условиях максимизации прибыли предприятия, поддержки тех властных структур, которые приобретают вес на спекуляции ожиданиями публики или участия в резонансных мероприятиях культурного или общественного плана. Кажется, ответ на вопрос, что важнее необходимость или случайность, лежит не глубоко внутри гущи событий, а проходит где-то с краю по контуру реальности.
Поэтому вопрос взаимозависимостей двух этих категорий не зря уже давно стал одним из фундаментальных вопросов философии. Со времён античности философская рефлексия категорий необходимости и случайности пошла в двух направлениях в своём развитии: как определение причинности появления той или иной функции устройства и порядка жизни, так и, исходя из общемировоззренческого описания структуры мира в целом, где общему порядку отводится одно место, а случайности, как не подчиняющейся общему закону схеме, – другое. Организация всего в мире апробировалась на прочность понятием аксиологии, т.е. необходимости тех или иных событий. В антагонизме к хаосу, как возможному утверждающему принципу мироздания, приходил космос, организуемый логосом, олицетворяющим закон и порядок.
«Кто б ни был ты, непостижимый —
Зевс, необходимость или случайность, ум —
Тебя молю…»
Еврипид, «Троянки»
Необходимость рождается в сознании опорной единицей в исходных точках предстоящего контакта с реальностью и соответствующего алгоритма действий. Поэтому даже в речи выступает категорией, от которой зависит большее количество обстоятельств. Такая тенденция оставалась преимущественной в философии долгое время, хотя другие концепции, в принципе, выделялись ничем не хуже. Видимо, даже в XX в. не существовало ясности по поводу этих понятий, в преломлении параллельно к действиям политиков, интерес которыми всегда варьировался очень сильно у общества. Не всегда всё же словам должностных лиц выказывался пиетет, хотя если брать слова Гераклита о формообразующей силе слова для общества, что «необходимо следовать совокупному» и подчинять своё поведение «высшей» необходимости, ожидался, казалось бы, другой эффект.
Таким образом, утверждая мир, как космос и логос, философы не могли игнорировать факт существования случайностей, с которым больше себя отождествляла обыденная мысль.
Главенство необходимости в порядках сущего у ранних философов
Большой цикл работ Демокрита связан с понятием «причина», т.е. отрицанием случайности, которое он первым ввёл в научный оборот. В них он рассуждает о причинах появления цветов и растений, природных явлений, звуков и живых существ. Хотя в дальнейшем возникает много споров о том, был ли Демокрит противником случайности как понятия для организации аспектов разных событий.
Допустим, по свидетельству Аэция и Феодорета на слуху в то время ходило такое мнение: «Ни одна вещь не происходит попусту, но всё в силу причинной связи и необходимости». Его чаще всего приписывают сторонникам Демокрита, однако нельзя утверждать, что оно, безусловно, принадлежало ему также. Ему всё-таки принадлежащее высказывание содержало более детальное выделение порядка случайностей из всего порядка лексических форм: говоря «об идоле случая», он выделяет его как понятие, вошедшее в словарный оборот обыденной череды народонаселения, не особо гнушающегося незнанием или «нерассудительностью». В греческом языке понятия случайности и судьбы синонимичны и поэтому обиходное использование судьбоносности каких-то событий в жизни обычных людей было ему не по нраву. Может ли это значить, что он защищал случайность? – Наверное.
И ведь смысл в этом был. Августин Блаженный, через тысячу лет после Демокрита, писал: «Ведь возможно, что то, что называют фортуной, управляется неким скрытым порядком, а случаем мы называем то, основания и причины чего нам неизвестны». Кроме того, находятся ещё такие строки у более поздних мыслителей, таких, как немецкий поэт-романтик Шиллер:
«…нет случайностей на свете:
нам случаем слепым порою мнится
то, что возникло в недрах сокровенных».
Получается, что тождественность судьбы и случая ясно прослеживается у Демокрита и остаётся загадкой, как более поздние исследователи этого вопроса не уяснили это для себя, разделяя эти понятия. И это, забегая вперёд, является ключевой точкой истока рассуждений о случайности, как о связной структуре внутри необходимости, которую возвестили более успешные философы в дальнейшем.
Итак, Демокрит объявил, что всё в мире подчиняется необходимости, а случайностью мы считаем то, причин чего не знаем. Необходимость Демокрит определял объективным свойством вещей, а случайность – субъективным мнением. Из этого он сделал вывод, что всё детерминировано внутренними причинами. Этот подход может быть прекрасно проиллюстрирован позицией биологии о необходимом признаке, т.е. таковом признаке, сохранение которого детерминировано внутренней сущностью системы (популяции, рассматриваемой вместе со средой обитания); необходимость – это то, что обусловлено сущностью системы; необходимость – это также и явление, существование или возникновение которого детерминировано внешними обстоятельствами.
Примерно такой же точки зрения придерживаются марксистские философы, говоря о необходимом, как том, что «следует из внутренней существенной связи вещей»; что обусловлено сущностью вещи; что обусловлено внутренними причинами вещи, явления.
Случайным Демокрит называл то, что вызвано внешними причинами и не присуще вещам «по природе», а необходимым – то, что вызвано внутренними причинами и присуще вещам «по природе». Всё существующее Демокрит делит на необходимое (существующее во всех случаях) и случайное (существующее не во всех случаях). Необходимыми являются качества, обусловленные составом атомов, и в силу этого принадлежащие телам «по природе». Эти качества принадлежат всем телам, состоящим из одинаковых атомов, и принадлежат всегда. Качества, обусловленные способом соединения атомов, не являются принадлежащими телам «по природе», поскольку тела воздействуют друг на друга и расположение атомов в телах от этого изменяется. Эти качества являются случайными, поскольку они принадлежат не всем телам и не всегда.
Это может значить только одно: исходя из своей биологии, люди в процессе жизнедеятельности ищут получение таких благ, или качеств, которые можно было бы присвоить себе на законных основаниях, как принадлежащие им «по природе», т.н. базовые потребности. В этом проявляется необходимость этих благ. Среди качеств «приобретённых» оцифровываются некие блага, от которых меняется лишь расположение атомов в телах, либо соотношение количества объектов внутри списка потребностей, связанных с комфортом, в той или иной, связанной с духовным производством, области охвата окружающего человека материального пространства. Это надлежит приписывать случайным обстоятельствам получения благ.
Поэтому необходимость не может быть выделена в фактор превалирования над какими-нибудь условными обстоятельствами в процессе мироустройства, скажем, политиками, например, в силу того, что является самим условием его существования. Известное высказывание В.И. Ленина характеризует движение к потребностям второго порядка, как само собой разумеющееся в русле познания мира: «от явления к сущности, от сущности первого, так сказать, порядка, к сущности второго порядка и т.д.». Таким образом, мы подходим к тому, как логос может начать диктовать условия реальности, но не в том атавистичном смысле (характеризующем не искомую случайность, а вообще, ещё необходимость), что использовали греки, а в значении подчинения установленным законам, занимающихся распределением благ и ресурсов второго порядка.
Утверждение существенного значения случая и определённого умаления значения необходимости, тем временем, встречается также у Эпикура. Неумолимая необходимость достойна лишь насмешки, говорит он: «Необходимость есть бедствие, но нет никакой необходимости жить с необходимостью». Его концепция самопроизвольного отклонения атомов от прямолинейного падения вниз объясняла возможность случайного возникновения вещей различной формы. Именно таким образом, мы можем представить, Эпикур воображал возможное заполучение свойств одними живыми видами, участниками эволюционного обмена (политической эволюции) у других, потому что, кроме всего прочего, он считал, что такое положение дел «доставляет начала великих благ или зол».
Взвешенную позицию на эту тему сформулировал также Аристотель, признававший объективное существование и необходимости, и случайности. Фиксируя какие-бы то ни было основополагающие условия жизнедеятельности, он раз за разом относил их к признаку необходимости, по той причине, что без них невозможно существование. Соответственно, проявление их именно в том или ином виде детерминировано внутренней необходимостью, например, такое, как «условие для жизни – есть дыхание». Именно проявлением сути можно считать качества организма, полученные «по природе», потому что это эквивалентно условию единственно возможной объективной природы, в первую очередь. В самом абстрактном лишь смысле необходимо то, что и так не может быть иначе.
Утверждение случайности, как связной структуры внутри необходимости
Мыслитель эпохи Просвещения Иммануил Кант анализировал понятия необходимости и случайности в контексте анализа априорных условий опыта. Алгоритм действий человека в целях определения необходимости или случайности должен быть, в первую очередь, определён, например, причинностью необходимости, понятие о которой должно быть в наличии у человека, а точнее, в феноменальном мире человека. Его гипотеза исходила от обратного: наличие вещи такой категории, как «вещь в себе». Как известно, такая вещь обладает свойствами, привнесёнными извне. Поэтому она не отвечает модальности уверенности нашего знания о необходимости такой вещи.
«Наш разум… содержит в себе основные правила и принципы своего применения, имеющие по внешнему виду характер объективных основоположений. Это обстоятельство и приводит к тому, что субъективная необходимость соединения наших понятий в интересах рассудка принимается нами за объективную необходимость определения вещей в себе».
Иммануил Кант
Случайность Кант определяет чисто логическим способом. Случайность это то, противоречащая противоположность чего возможна. Такое определение логическую суть случайности раскрывает адекватно. Если бы противоположное случившемуся было невозможно, это значило бы, что случившееся необходимо и свою противоположность не допускает к бытию. Именно так, Кант вписывает случайность в устройство понятия необходимости: не возможно отсутствие случайности, потому что необходимость не имела бы характеризующих её качеств, которые формируются в обратной зависимости от вещей, происходящих случайно, но и не возможно также отдельное существование случайности, потому что необходимость является, соответственно, «необходимым» качеством наличия случайности.
«Где на поверхности происходит игра случайности, там сама эта случайность оказывается подчинённой внутренним, скрытым законам».
«…случайность это только один полюс взаимозависимости, другой полюс которой называется необходимостью. В природе, где также как будто господствует случай, мы давно уже установили в каждой отдельной области внутреннюю необходимость и закономерность, пробивающуюся сквозь эту случайность. Но что имеет силу для природы, имеет также силу и для общества».
Фридрих Энгельс
Но остаётся вопрос: не слишком ли большое внимание мы уделяем «случайности»? Вообще, нидерландский философ Бенедикт Спиноза связывал случайность с понятием чуда, как видно из следующего фрагмента его письма: «Чудеса и невежество я взял, как равнозначащие понятия потому, что те, которые пытаются обосновать существование бога и религию на чудесах, хотят доказать одну тёмную вещь посредством другой, которая ещё более темна и которую они меньше всего знают, – и таким образом они вводят новый род доказательства – а именно приведение не к невозможному (как говорится), а к незнанию». Мнение похожее на демокритовское, не так ли? Однако дальше всё становится интереснее.
Например, вот как Спиноза критикует сторонников телеологии: если камень, упавший с кровли, пробьет голову человеку и убьет его, они будут доказывать, что камень упал именно для того, чтобы убить человека; «так как если бы он упал не с этой целью по воле бога, то каким же образом могло бы случайно соединиться столько обстоятельств (так как часто их соединяется очень много)?». В этом пункте голландский мыслитель желает показать, что многие вопреки каким-то одним более принципиальным вещам, чем иные того же порядка, склоняются списывать всё на большое количество случайностей одной силы. Естественно, внутренняя логика у такого мнения есть. Однако она отменяет одну простую вещь: возможность физически влиять на предмет, в данном случае, камень, физически, т.к. возможно и чудо, например, человек полез бы ремонтировать кровлю именно в этот момент и увидел камень. Или допустим, человек, живущий в этом доме, добывает камни, чем именно и обусловлена его жизнь в домах, на которые могут упасть камни, поэтому он полезет за ним, чтобы его себе добыть.
Спиноза прекрасно понимал антагонизм применения в речи бытового значения чуда и экстатического осознания чудотворных актов чистой благодати, которыми наполнена, например, Библия. В его теоретических рассуждениях о материализации чистой воли, так сказать, воплощении плода концентрированной энергии в воздействии на объекты физического мира, вряд ли вопросу правопреемственности чудотворцев во времена незапамятные уделялось внимание, всё это учитывая. Его нарочито научный подход выделял всё же разные порядки и уровни предметной обусловленности воздействием именно человека. Так же как у Демокрита в телах, состоящих из атомов, являющихся таковыми «по природе» или в случайном порядке, он разграничивает эти разные виды тел, предметов. Получается, если ввести сюда ещё одну субкатегорию вещи, всё зависит от успешности обладания физическим предметом. И вырисовывается вполне обычная ситуация: какие-то вещи, блага мы получаем по закону природы в русле нашей необходимости, а не из-за каких-то законов, установленных человеком или политических регуляций.
Этот под-фактор должен оказаться решающим в положении о том, что необходимости в жизни больше, чем случайностей. Равно как и должен он минимизировать влияние политических верхов на распределение предметов базовой потребности в политическом дискурсе.
Как логос диктует условия реальности?
Случайность процесса завоевания благ, приобретённых в процессе взаимодействия с другими, благодаря специфике законов природы, порождает разграниченное пространство пользования ими, именуемое государство.
Человек, формирующий действиями своего сообщества государственные нормативы, сознательно отказывается от своего естественного состояния, от состояния свободы в пользу несвободы, зависимости, но с гарантией ему мира и безопасной жизни. Люди сознательно отказываются от своей свободы, от суверенитета, уступают часть своих прав в пользу государства и такой феномен называется «общественным договором». Теорию, посвящённую данному явлению, разработал английский философ Томас Гоббс.
По мнению Гоббса, возникновение государства опирается не на человеческую натуру, а на его разум, рассудок. Однако разум – понятие, превозносящее общую систему над логикой механического, ведь сам разум не может управлять человеком в гражданских правах, равно как разум не может дать людям блага. Поэтому люди изобрели также договор каждого с каждым на равных условиях, по мнению Гоббса, «взаимное перенесение права есть то, что люди называют договором».
Во время перехода человека от естественного состояния к государству, человек получает льготные условия по использованию собственных сил по своему усмотрению для сохранения своей собственной природы, что также называется «естественное право». «Естественный закон» есть предписание или найденное разумом общее правило, согласно которому человек переходит под опеку от того, чтобы акторы делали что-то, что пагубно для его жизни или что лишает его средств к её сохранению. Однако это лишь условие создание государства, разработка повестки прямых задач его развивалась под напором разных общественно-политических веяний и под сломом эпох.
В связи с борьбой против феодальной идеологии усиливается интерес к вопросам религии, веротерпимости, государственного права. Правоведы и публицисты английской буржуазии делают попытки объяснить происхождение общества и государственной власти из законов и свойств человеческой природы. Человеческая природа рассматривается как порождение внешнего мира. За механистическим объяснением природы следует механистическое объяснение явлений общественной жизни. Все эти тенденции получили яркое выражение в философии Томаса Гоббса.
По Гоббсу, для исследования государства, права и нравственности, существуют изобретённая им теория двух разных методов к решению задач, и, кроме синтетического метода, изучающего больше физические законы и математические модели, можно применить и аналитический метод. В аналитическом методе мы можем дойти до познания «первых принципов» политики и морали эмпирическим путём, исходя из собственного жизненного опыта, исследуя, так сказать, свою душу. И мы придём к тому же выводу, как и те, кто использует синтетический метод и исходящие из «первых начал философии», а именно к тому, что «страсти и душевные движения людей должны быть удерживаемы в известных границах какой-нибудь властью, ибо иначе люди вечно пребывали бы в состоянии войны друг с другом».
«…Всякое событие, каким бы случайным оно не казалось, и всякий поступок, каким бы добровольным он ни был, – писал Гоббс, – происходит с необходимостью…». И если здесь видится некоторая ограниченность детерминизма Гоббса, игнорирование им взаимосвязи необходимости и случайности, всё-равно нужно помнить, что в руках передовых мыслителей XVII – XVIII вв. детерминизм, утверждавший материальную обусловленность сознания и поведения человека, являлся действенным оружием в борьбе против религиозных концепций свободы воли, ставивших человека вне объективных законов реальной действительности.
Какова же человеческая природа в действительности, каковы те влечения и склонности, которые определяют поведение людей? Ответ Гоббса предельно ясен и недвусмыслен: «…люди от природы подвержены жадности, страху, гневу и остальным животным страстям», они ищут «почёта и выгод», действуют «ради пользы или славы, т.е. ради любви к себе, а не к другим».
Роль политических лидеров в уравновешивании вероятностных факторов в обществе
Случайность и необходимость внутри исторических процессов ещё также сталкивались друг с другом у французских материалистов XVIII в. и провозглашались фактом чистой игры случайностей в отношении к истории у старших французских просветителей, в особенности у Вольтера.
Между тем, исторический опыт на каждом шагу убеждает нас, что общественной жизни, как и всему окружающему нас миру, присуще диалектическое взаимопроникновение необходимого и случайного: они слиты воедино в каждом феномене и процессе. Факторы проявления подобного обнаруживаются в таких науках, как антропология.
«История имела бы очень мистический характер, если бы «случайности» не играли никакой роли. Эти случайности входят, конечно, сами составной частью в общий ход развития, уравновешиваясь другими случайностями. Но ускорение и замедление в сильной степени зависят от этих «случайностей», среди которых фигурирует также и такой «случай», как характер людей, стоящих вначале во главе движения».
Карл Маркс
Однако борьба против оппортунизма, выработка политической интуиции политическими лидерами привели к формированию доминирующих систем государственного устройства, приоритетных схем идеологического сознания либерализма, капитализма и др., объединённых целью создания единого политического формирования внутри государственной системы, отражающего как бы в срезе волны влияния основных групп интересов.
Политическая культура начинает развиваться по принципу нахождения в пределах конкретных национальных особенностей; необходимость установки определённой системы, которая будет принята всеми повсеместно, выражается в господстве исторического процесса перед народом внутри разработки основных его предпосылок к тому или иному действию.
Именно в этих условиях создаются, допустим, такие аспектологии, как «вероятностная история», появившаяся в контексте нелинейного мира и связанная с представлением о «ветвлении» в будущее исторического процесса. В политической культуре зарождаются такие понятия и категории, как: «возможность», «тенденция», «сценарий», «случайность» и др.
В этой связи, случайность и вероятность в постнеклассическом их смысле, прежде всего, артикулируются самоорганизующимися и саморазвивающимися системами, т.е. произошло радикальное революционное изменение мировоззрения, когда в рамках представления философской картины мира началось переосмысление тех процессов, которые происходили в рамках трансформации реальной действительности и стали связываться не с причинно-следственными отношениями, а с взаимодействиями, в основе которых лежат случайные, нестабильные, спонтанные связи, т.е. именно те связи и взаимодействия, которые характерны для нелинейного создания научной картины мира.
Стоит отметить, что существует некоторая связь между мощью государства и характером принятия решений политических лидеров. Допустим, ситуация: по мере того как Япония становится второй по величине экономикой в мире, растёт осознание общественностью того, что она великая держава, и ей требуется политическая идентичность великой державы, соответствующая её экономической мощи; поэтому она начинает совершенствовать систему безопасности и оборонный комплекс. Общественное сознание во всей стране в этом примере прекрасно себя проявило в истории своим возвышением на арене, и как за ростом в Японии пошли тенденции к консервативности, так и становление идеологии, как системы убеждений избирателей, стало консервативным. В числе конкретных нелинейных процессов, этот пример один из наиболее показательных.
Случайности даётся свободное место в динамических системах, где она на приоритетных правах руководит экстра-силой, способной наравне с политическими лидерами трансформировать современный социум, однако относительно перспектив участия народонаселения в формировании политической повестки, диктуемой логосом, является лишь идеальной демонстрацией системы закономерных отношений и взаимодействий. Остальное – дело рук политиков.
Управление, основанное на широком участии, эффективно способствует вовлечению граждан, поскольку оно позволяет отдельным лицам иметь право голоса в политическом процессе. Вовлекая граждан непосредственно в процесс принятия решений, эта модель создаёт у участников чувство сопричастности и подотчётности. Это может привести к разработке более гибкой и инклюзивной политики, поскольку те, кого затрагивают принимаемые решения, делятся своими взглядами и потребностями. Однако эффективность этой политики зависит от готовности правительств по-настоящему интегрировать вклад общественности в свои процессы.
Существует своеобразное состояние неустойчивости социальной среды, действия отдельного человека, которые могут влиять и на макросоциальные процессы. Поэтому следует вывод о том, что отсюда вытекает определённое осознание каждым индивидом своеобразной ответственности за судьбу всей социальной системы и человеческого общества в целом.
Даже при сильном лидере политическая система порой хрупкая и шаткая вещь и политическая культура не всегда всесильна что-то поправить.
Случайностью с точки зрения хода развития США была, например, смерть президента Теодора Рузвельта в апреле 1945-го года. Кончина этого выдающегося деятеля, несомненно, помогла реакционерам усилить своё влияние на характер и направление внешней и внутренней политики США.
Предполагалось, что Рузвельт мог проводить какую-то свою политику вопреки воли американских капиталистов. Английский писатель Герберт Уэллс, посетивший Рузвельта в начале его президентской деятельности, пришел к выводу, что Рузвельт осуществлял в США социалистическое плановое хозяйство. Это сопровождалось страхом капиталистических монополий США перед растущим натиском прогрессивных сил в обществе. И хотя всё шло своим чередом, утвердить повестку сверху американцам не удалось по причине смерти своего лидера. И уже позже была возобновлена опять позиционирующая материальные ценности политическая программа с попытками овладеть внешними рынками, использовать ослабление других капиталистических держав, подчинить их контролю американского империализма.
Политический менеджмент в контексте выработки решений случайного спектра, определения уровня необходимых решений
Политическая модель – это теоретическая основа, которая помогает понять и проанализировать процессы принятия решений в рамках политических систем. Она описывает, как принимаются решения, кто участвует в принятии решений и какие факторы влияют на эти решения.
Политические модели могут сильно различаться, агрегируя такие структуры, как рациональные модели, институциональные модели и поведенческие модели, каждая из которых предлагает различное понимание процессов принятия решений.
На определённом этапе перед людьми, занятыми в правительстве, встаёт вопрос: как различные политические модели влияют на процесс принятия их решений и можно ли ввести какие-либо усовершенствования?
Различные политические модели влияют на процесс принятия решений, предоставляя различные рамки для понимания того, как осуществляется выбор. Например, теория рационального выбора делает упор на то, что лица, принимающие решения, рассчитывают затраты и выгоды индивидуально (в большей степени на основе политических приоритетов), в то время, как инкрементализм предполагает, что изменения происходят постепенно, а не все сразу. Эти различия определяют подход политиков к решению проблем, реализацию стратегий и взаимодействие с заинтересованными сторонами, что в конечном итоге влияет на эффективность управления.
Многие из решений в кабинетах министров создаются, чтобы приниматься на уровне департаментов. Некоторые из них инициированы самими акторами: как только они сообщают о своём желании проводить ту или иную политику или выполнить действия для выполнения целей, появятся чиновники и разработают варианты, которые будет возможно одобрить.
Внутри личного кабинета проводится объяснение любых процессов, характерных для всякого ведомства, но в правительстве есть некоторые общие черты: работа с подчинёнными, встречи в рамках отдела, а также переговоры внутри отдельного кабинета, по посредничеству с правительственными комитетами или в порядке этапов переписки.
Министр, запрашивающий решение, направит письмо всем членам соответствующего комитета и попросит их согласиться с их предложением. Если министры не согласны, они могут написать председателю комитета, чтобы объяснить свою позицию. Затем секретариат кабинета министров поможет достичь соглашения или созовет совещание для обсуждения вопроса. Так обычно происходит работа политического менеджера внутри своих полномочий.
«Сегодня есть еще один грех, который они совершают, – это то, что вы получаете документ объемом в пять или 10 страниц, а затем, в довершение всего, получаете резюме на двух страницах. В довершение всего, вы получаете резюме на одной странице. И вдобавок ко всему, вы получаете рукописное резюме вашего личного секретаря, которое вы, вероятно, не сможете прочитать. Итак, речь идет о контроле за информацией, ведомственном контроле, контроле за дебатами».
Дэвид Дэвис, государственный секретарь по вопросам выхода из Европейского союза (2016-2018)
Свои личные системы в своём департаменте министры имеют возможность также создавать, на благо поспособствовать принятию решений никак не больше – например, будучи государственным секретарем по вопросам труда и пенсий, Иэн Дункан Смит однажды попросил создать «красную команду» из посторонних лиц для проверки хода реализации Универсальной кредитной программы.
В разработке политического менеджмента также бывают ещё такие программы:
- Разговор с командой государственных служащих, работающих в непосредственной близости от проблемы.
- Организация бесед с внешними экспертами и заинтересованными сторонами.
- Консультирование со своими специальными советниками и сотрудничество с их сетями за пределами департамента, включая их связи с другими подразделениями министерств.
- Выстраивание отношений с представителями оппозиции, особенно с теми, кто проявляет активный интерес к имеющейся политической сфере.
- Общение с другими министрами вне официальных встреч и комитетов.
Часто рассматривается влияние политических партий на общественное мнение и процесс принятия законодательных решений, поскольку важно понять, влияют ли политические партии на общественное мнение, как и почему, и как это мнение затем трансформируется в политические действия. Общественное мнение, как часто это бывает, учитывая фактор случайных изменений русла жизни людей, часто имеет большее значение, когда определённые группы граждан более или менее удовлетворены качеством своей жизни.
Внутри государственной системы определяется обычно сверху, как будут регулироваться товары, особенно если необходимость в ином распределении не предусмотрена. В любой отдельно взятой стране на решение, принимаемое правящим правительством, часто, будь то по местным вопросам или вопросам внешней политики, в какой-то степени влияют взгляды, в большинстве демократических систем правления это делается в форме всеобщих выборов.
Однако общественное мнение не всегда есть хороший советчик для правителя и не всегда совпадает с мнениями «верхов».
Например, английским журналом ‘New Statesman’ проводилось исследование общественного мнения по поводу ведущей повестки предстоящих выборов. Когда люди полагали, что общественное мнение больше всего волнует иммиграция и доступность врача общей практики или больничной койки, они оказались неправы в тот момент, как после телевизионных дебатов между тремя основными кандидатами выяснилось, что самыми острыми предвыборными проблемами стали экономика и образование. Ко всеобщему удивлению, в то время образование, которое занимало устойчивое, но второстепенное второе или третье место в опросах общественного мнения, на самом деле обогнало экономику в качестве главного вопроса, волнующего избирателей, и оставалось там до завершения Всеобщих выборов 2010-го года.
На некоторые виды принятия решений в политике влияет роль ценностей и убеждений населения. Личные ценности определяются как широкие желаемые цели, которые мотивируют действия людей и служат руководящими принципами в их жизни. Личные ценности, которые могут включать в себя пожертвования на благотворительность или проведение времени с семьей, зависят от культуры человека, его личного воспитания и жизненного опыта.
Принятие политических решений означает, что политические партии, лидеры или руководящее звено страны сравнивают и выбирают принципы, подходы и средства реализации для достижения цели в политической практической деятельности в соответствии с целями, принципами и направлением деятельности. Процесс принятия политических решений – это динамичный политический процесс, связанный с формированием и реализацией основных и общих решений национальных, политических и социальных групп интересов. Тем не менее, обычно в процессе принятия решений будет наблюдаться определённая степень расхождения между окончательным решением и целевым решением. Возможно, это происходит из-за того, что разработка и выбор объективных решений выполняется в соответствии с интересами нескольких групп, особенно часто в отношении конфигурации социальных ресурсов, социальной жизни, общественного производства и отношений, связанных с социальными интересами.
