Современное общение и коммуникация с позиций игры актёров
Насыщенность разговора красноречивыми выражениями, точное распределение смысла в предложениях во времени беседы и умение заинтересовать собеседника – вещи не такие недостижимые даже для человека, не являющегося аккредитованным лицом какого-нибудь известного городского СМИ. По сути, начать обладать этими качествами по плечу всякому. Специальная дисциплина, занимающаяся изучением таких вопросов, находящаяся на стыке лексикологии и филологии, есть изучение речевого поведения человека. Также верную службу развитию разговорных навыков для общения может сослужить теория речевых актов, но в аспекте проблематики данного вопроса мы не можем самоактуализироваться без понятия, прежде всего, связи перечисленных направлений изучения с техникой игры актёра на сцене и смысла для сценической постановки его высказываний.
По хорошему, игра актёра на сцене и его речь, диалоги – есть не что иное, как очень близкое отражение жизни, и мы ведём себя в жизни точно так же, как актёры ведут себя на сцене, если не считать, конечно, что актёры направляют своё действие так же через амплуа и интерпретацию героя. Слово – это один из признаков, помимо прочих, сценической речи, природа которой состоит явно из рода понятий другой сферы, нежели литературная речь. Исконно типизация филологических формул находит себе бытование в текстах романов, поэм и повестей в выполнении распределения функций, которые несёт смысл и задумка произведения для раскрытия идеи повествования, для того, чтобы сделать его понятным. Сценическая речь агрегирует совсем иные инструменты эпистемологии: личное мнение персонажа или понимание озвучиваемого текста в переносном, иносказательном смысле наполняют фабулу тропом иного содержания, рождают архетипы эпоса. Это более поэтическая форма выражения идейной субстативности.
Театральный педагог и режиссёр Михаил Чехов, племянник А. П. Чехова, разработал актёрскую систему, которая в теории театрального искусства представляет собой антагонизм системы Станиславского. В отношении реализации, так сказать, наиболее «близких к тексту» диалогов, как фундамента теории Станиславского, Чехов полагал, что такой «натурализм» разрушает сущность театрального искусства, поскольку актёру отводится узкое интерпретирование лишь речи и действий героя. «Натурализм ведёт сначала к животности, потом к грамофонности, т.е. обилию речевых штампов», – как говорил Михаил Чехов. В основе речи, как он полагал, лежат законы, которые нужно соблюдать, чтобы впоследствии воскресить художественный замысел, говоря о нём в отношении духовности, или, духовных свойств произведения. Именно поэтому мы можем сказать, что пьеса отлична от прозы поэтическим изображением идеи, переносным смыслом и личным фактором героев. По Чехову в искусстве нужна правда, а не копия случайностей.
Согласитесь, именно правду ищет зритель, когда идёт на какое-нибудь повсеместно себя зарекомендовавшее театральное представление и, как обычно бывает, на протяжении часов двух наблюдает за неудержимым многословием актёров, которые при этом полагаются часто на ещё легко сказать формальную несколько хореографию (в сравнении с тем же балетом или мюзиклом), которая часто иллюстрируется просто посредством текста. В каком виде, это подразумевается? Например, банальное актёр ставит перед собой стул и говорит: «Давайте поговорим!», что является подразумеванием под собой его поступка, как приглашение собеседника присесть на предложенное место, а также возможность почувствовать себя комфортнее и дать, что называется, волю языку. Именно об этом идёт речь в теории речевых актов, и мы собираемся рассмотреть этот вопрос подробнее.
Так или иначе, спектакль идёт, текст становится более дискурсивным и привлекает к себе потихоньку и зрителя. Более выразительная сторона искусства также часто может отойти в сторону, раз уж привилегия ставится в сторону дидактического содержания. Становится совершенно ясно, что цель состоит в том, чтобы информировать публику, порой даже не избегая откровений и в более широком плане в отношениях между актёрами и публикой на лицо наличествование диалога, внутреннего диалога для каждого, когда и ожидается какая-то реакция от зрителей, побуждение к какому-то размышлению того, как может обернуться ситуация, чтобы идти с постановкой на одном курсе течения. Как говорил Аль Пачино: «Когда вы работаете над пьесой, аудитория – это часть этой постановки, это персонаж».
Каждое движение на сцене конкретизируется актёрами, приводит в действие всю постановку. Текст оживает, трансформируется от таких взаимосвязей и от полёта фантазии. Зритель видит это и часто имеет также возможность интерпретировать ситуацию по-своему. Если мы проясним теоретический аспект речевого поведения, мы поймём, что в жизни также существуют подобные ситуации и теоретически их можно «прочитать» лучше, раскрыть психологическую картину поведения нашей или чужой личности.
Теория речевых актов в постулировании функциональных свойств «голоса с собой»
Одним из ключей к пониманию лингвистической прагматики стала теория Джона Остина и Джона Сёрля о речевых актах. Нужно поговорить о том, как с позиций аналитической философии излагается опорный пункт выражения человека через речь, поиск своего «внутреннего голоса». Наиболее конструктивную речь получают те индивиды, кто в становлении себя «компетентными ораторами» начинают в ходе спонтанной жизненной деятельности задействовать рекомендуемый к использованию, т.е. специфический тип общения.
Понятие «компетентный» говорящий имеет свою историю происхождения через оптику рассмотрения развития институтами наук о языке в обществе, в целях достижений результатов которых, например, объединялись учебные структуры в 90-х гг. XX в. в Буэнос-Айресе в специальные организмы по реформированию языка. В 1995-96 гг. общий базис, оформленный в специальный регистр директив, подразумевал разделение обучения на разделы устного и письменного языка, письменное творчество и его изложение. В соответствии с этими нормами человек должен был достигать наиболее правильного способа выполнения деятельности в конкретных коммуникативных ситуациях, «компетентный оратор» – есть, получается, не что иное, как «формирующий согласующиеся с имеющимися текстами адекватные выражения речи и их эффективное использование».
Рекомендуемый к использованию язык, в общем, тяготит в своей атрибуции к отделению людей от животных высокого уровня, таких, как муравьёв, дельфинов и нечеловеческих приматов, которые, хоть и обладают каким-то языком, но никто не уверен, что какие-то нормы к ним применяются, в силу того, хотя бы, что они не способны произносить предложения. При проведении социологического анализа обычно эту исконно человеческую способность считают фундаментальной, присущей только им, людям.
В основном, при первом рассмотрении в теории речевых актов всё исходит из категоризации условностей речевой коммуникации на необработанные, естественные или институциональные факты, если использовать лексику Сёрля. Так что при дизъюнкции в предложении «Мистер Перес женился на мисс Гарсия» (институциональный факт) необработанным фактом оставляется положение, что для заключения брака требуются люди, являющееся необработанным фактом. Или, скажем, в конъюнкции «Президент Боливии Эво Моралес сбежал в Мексику» присовокупляет необработанный факт того, что существуют политические убежища, естественный факт существования, вообще, государств.
Стимулы проявления многих речевых актов же регулируются как раз этими т.н. фактами, отражая принятое поведение и его управляемую правилами форму, как некий закон, следование которому рекомендовано как данность в том или ином обществе, точно так же как закономерности футбола подчинены его правилам. Это может быть прослежено в вымышленном диалоге выражением категории констатации, проявленным кем-то другим, взволнованным услышанным упомянутого выше дискурсивного элемента «Мистер Перес женился…» (например, «Я тоже хочу жениться»).
В таком примере, однако, если существует возможность это заметить, высказывание не заключает в себе перформативности. Перформативы – это речевые акты, равноценные поступку. Джон Остин разделял высказывания на перформативные и констатирующие. Примерами перформативов являются клятвы, обещания, предупреждения, приказания. Если в случае имеющегося per se информационного фона с президентом Моралесом, кто-то выпустит административный приказ не допущения выезда официальных лиц в период президентских кампаний за границу государства, это подтвердит факт силы государства той страны, в которой происходит утверждение поправки к закону. Таким образом, высказывание и становится перформативным, а не констатирующим, как в случае, простой поддержки или критики такого поступка.
Выражения, составляющие речевые акты (среди прочего, междометия, повелительные наклонения, вопросы, восклицания, а также высказывания, построенные с использованием определённых глаголов в личной форме), обладают иллокутивной ценностью или иллокутивной силой в том смысле, что они формализуют выше указанные действия перформативной направленности (приказы, обещания, обязательства, поздравления, и т.д.). Таким образом, предложение «Поздравляю Вас!» представляет собой акт поздравительной речи, но несущий семантически тон «Поздравляю вас [с тем, что вы нашли способ устранить проблему]» будет представлять собой уже как в дополнение к чему-то сказанному заявление или простую констатацию чего-то произошедшего, в целях, скажем так, большей красноречивости, более яркого оттенка речи и большей экспрессии.
Также косвенными речевыми актами называются те, которые выражают иллокутивное содержание, расширяющее или переосмысливающее то, что какие бы то ни было высказывания выражают буквально. Таким образом, предложение «Я открою тебе секрет» не ограничивается возвещением предстоящего факта (предложением погрузить в какой-либо секрет), но предполагает немедленное признание. Аналогично, предложение «Хотели бы вы пойти в кино?» – это не столько просьба о предоставлении информации, сколько предложение.
В узком смысле речевыми актами считаются только те высказывания, в которых выполняется действие, отличное от простого изложения или описания положения дел. Обычно, когда совершается определённый речевой акт, высказывание приобретает определённые языковые свойства. Таким образом, для выполнения обещания могут использоваться определённые лексические единицы (например, использование глагола «обещать») с отдельными морфосинтаксическими свойствами (настоящее время, первое лицо, отсутствие отрицания) и фонологическими (интонация, присущая предложениям модальности, декларативная или утверждающая).
Многие языковые формы компульсивно допускают употребление фраз, основываясь на одной какой-то исходной формуле (я отрицаю это; я признаю это; я клянусь вам; я прошу прощения; я прошу вас; я предлагаю вам… и т.д.), как в следующих примерах:
— Они говорили такие серьёзные вещи, как то, что вы поддерживаете контакты с социалистической партией и собираетесь подать заявление о вступлении в Социалистический интернационал. — Я категорически отрицаю это (мадридский журнал “Cambio 16”, 3/19/1990); Я признаю это: мне нравится спать. Спать и ловить рыбу – мои самые большие увлечения (радио “Nostalgia”, Испания); Я люблю тебя всей душой, клянусь тебе (Хулиан дель Касаль, “Prosas”); Ну, а теперь я прошу прощения, что прервал здесь, но я уже хочу продолжить свой роман (Агилар Мора, “Cadaver”); Ответь мне, умоляю (Хавьер Вильяррутия, “Mentira”).
До конца неясно можно ли иллокутивной силой побуждать к действию в речевых формулах, типа «Да будь проклят тот день, в который мне встретился этот человек!», и не является ли это наличием излишней литературной формы в речи в таком случае. Возможно, также в словах, как «оскорбиться» или «оскорбить мои намерения» также присутствует некий избыток лексических оборотов, когда можно объяснить всё проще. Обычно чистота и ясность языка должна оберегать себя разными способами от вторжений неестественных для ситуации конструкций образования словоформ. Так или иначе, более частой формулой употребления речевых актов в таких ситуациях являются завуалированные отказы или упрёки.
В общем и целом, речевое поведение – это специфическая разновидность человеческого поведения, которое складывается из речевых поступков и основывается на использовании языка, реализующегося в речи. В настоящее время речевое поведение, являясь сложным явлением, затрагивающим в большой степени социальную строну жизни общества, входит в сферу исследовательских интересов таких дисциплин, как функциональная стилистка, культура речи, риторика и др.
Внутри порядков социальной реальности использование речевых актов вполне обуславливается спецификой того языка, которой человек владеет, тем самым формируя институциональность мира. Но также мир, несомненно, активно подпитывается всеми этими словами и выражениями, если «читать» его в контексте мира по Хайдеггеру. Общность пропозиций внутреннего мира человека для внешнего окружения в его конституированной форме легко сочетается с углублённым пониманием себя, своих целей и своих идеалов в нём. Но также и в поле зрения учёных оказываются вопросы выбора варианта построения речи в различных ситуациях для социального окружения, различия в качестве речевого взаимодействия с коммуникативными партнёрами.
Психолингвисты считают, что в речевом поведении отражаются личностные порядки сущности человека, социолингвисты склонны относить особенности того или иного вида речевой коммуникации к определённой группе людей, лингвокультурологи считают, что это имеет отношение к нации или субкультуре.
Цель разного вида живого общения можно отличить по характеру. Например, интенциональность речевого поведения связана с механизмом вербального воплощения замысла говорящего. Действуя как пусковой механизм, направляющий сознание коммуниканта на достижение определённой прагматической цели, интенция заставляет ответственно организовывать речь, обусловливает набор языковых средств. Интерактивность подразумевает адресованность акта речи и определяет диалогическую природу коммуникативной деятельности. Ситуативность определяет зависимость речевого поведения от внешнего контекста общения и описывается через понятие коммуникативная ситуация.
